Танго в Ленинграде начала 30-х гг. считалось более пристойным музыкальным материалом, чем сомнительные частушки и куплеты. А ведь танго — это не только фривольные объятия, за ними прячется Lunfardo — жаргон предместий Буэнос-Айреса, эта ненормативная лексика бедных эмигрантских кварталов, которая неотделима как от истории аргентинского танго, так и аргентинского преступного мира.
Леонид Осипович, синтетический актер, никогда не «витал в облаках и эмпиреях», не питался иллюзиями самообмана. А главная роль в первой советской музыкальной кинокомедии и всенародная любовь зрителей обеспечили ему относительную безопасность, которой не повредило ни общение с Бабелем, ни знакомство с Мейерхольдом, сгинувшими в разгар репрессий. Умея быть в нужное время в нужном месте, сотрудничая с талантливыми композиторами, «протаскивая» танго, скетчи, фельетоны, фольклор, романсы, революционные марши, патриотические опусы, блатные песни и, временами, свинговые номера, дозируя официоз, перемежая его искренней лирикой, Утесов заставил с собой считаться и поставил своеобразный рекорд: ему удалось в стране, привыкшей держать легкую музыку под подозрением и в напряжении тех, кто ее играет, сделать свой эстрадный оркестр в 1930-70-х гг. неприкасаемым и наиболее чтимым властями.
А вот что пишет об этом американский исследователь джаза Фредерик Старр в статье «Джаз, который пришел из Одессы»:
«Тот факт, что Одесса была портовым городом, играл важнейшую роль при распространении новых танцев, т. к. это напрямую соединяло ночную жизнь Одессы и соответствующую "сцену" с задававшими тон центрами новых танцев за рубежом. Каждый прибывающий пассажирский корабль привозил иностранцев и возвращающихся из-за границы одесситов, которые буквально горели желанием продемонстрировать новейшие и самые модные танцы на танцплощадке. Таким путем танго — танец, который в 1870-х гг. появился в Буэнос Айресе — уже в конце 90-х гг. XIX века дебютировало в Одессе. Танго прогремело в Одессе как гром и молния: за ночь дюжина портовых баров и кабаков превратились в "танговый пояс"...
... К 1914 танго стало любимейшим танцем в Одессе и наложило отпечаток на все формы популярной музыки в городе. После Октябрьской революции переселившиеся в Москву из Одессы музыканты позаботились о том, чтобы и столицу коммунизма охватила танговая лихорадка. Благодаря им танго вплоть до девяностых годов ушедшего века оказывало на советскую эстрадную музыку значительное влияние».
Со Старром перекликается руководитель русской службы радиостанции «Свобода» Марио Корти, чье детство прошло в Аргентине. Корти отмечает, что в период НЭПа знаменитое аргентинское «Еl Choclo» стало исполняться в Одессе с блатным тестом «На Дерибасовской».
Есть подозрения, что и некоторые другие одесские песенки тех лет были вызваны к жизни комбинацией модного аргентинского ритма и анонимных текстов. Такие метаморфозы казались делом вполне естественным в городе у Черного моря, известном всей стране своим уличным и уголовным фольклором. К комбинациям подобного сорта относится и воровское танго «Мурка». Исполнявшееся все тем же Утесовым. До сих пор «специалисты» спорят об авторстве. Слух о том, что в 1923 г. текст «Мурки» положил на музыку Оскар Давыдович Строк никакими известными на сегодня достоверными или заслуживающими доверия источниками не подтверждается. Если авторство уанстепа «Мама, мама, что мы будем делать» Строк, признавал за собой, то «Мурка» в «анналах не фигурирует». Точно так же необосновано утверждение, что слова «Мурки» были творчеством одесского поэта, куплетиста и эстрадника Якова Ядова (Давыдова).
