Говорят, что танго — дитя притонов Буэнос Айреса, но, может быть, подкидыш?
В отличие от своего прославленного польского коллеги Е. Пе-терсбурского, Строк ни разу не посещал Буэнос Айрес, ни до, ни после Второй мировой войны, однако предпринял в 1927-28 годах поездки в Париж, который еще недавно был неоспоримой столицей европейского танго, его «перевалочным пунктом» в Европе. В середине 20-х гг. казалось, что лидерству Франции угрожает Дания: в Копенгагене успешно работал и сочинил отмеченное богемным пафосом танго «Ревность», а также ряд других произведений композитор Якоб Гаде. Но уже в 1928 году в Париже с триумфом прошли выступления знаменитого аргентинца Карлоса Гарделя — одного из главных поборников и творцов танго-песни Tango-Cancion. Нет никаких данных о том, слышал ли Строк Гарделя в Париже, встречался ли он с ним. Ясно одно: вскоре Строк написал свое первое танго для голоса с фортепиано: «Черные глаза». Берлинский оркестр Марека Вебера, который Курт Вайль назвал «превосходной капеллой», записал это танго на пластинки. Запись с эмблемой «НМV» разошлась миллионным тиражом. За ней последовали другие, в том числе.от Петра Лещенко (для таких лэйблов, как «Bellaccord Electro» и «Columbia»).
Строк был, вероятно, первым латвийским композитором, чья музыка в Европе и Азии, в России и Америке 1930 годов стала по-настоящему известной. Известной широкой публике. Многим знакома эта музыка и сегодня, я имею в виду европейских слушателей, ровным счетом ничего не знающих о том, кто ее написал. Что уж удивляться незнанию подробностей, отсутствию толковой информации о сотрудничавших со Строкой журналистах А. Перфильеве-Ли или Н. Лабковском, с большим или меньшим успехом пробовавших себя в роли поэтов-песенников.
Судьба Строка не баловала. Несмотря на почетный титул «короля танго», при жизни он не был ни коммерчески успешным композитором, ни «культовой фигурой» в своем отечестве. Титул «короля танго» в композиторской среде, не лишенной чопорности и догматичности, хорошо сочетался с титулом «чудака». Свои танго Строк никогда не рассматривал как «потребительскую музыку» или дань моде. Однако прохладно-индифферентное отношение коллег к своему творчеству, вежливое дистанцирование испытывать приходилось не раз. Эти танго всегда давали пищу для насмешников, злопыхателей, завистников и игнорантов. Можно только догадываться, как кипел возмущенный разум резонеров и снобов от академической музыки. Что пишет этот Строк? Чепуху, если не сказать похлеще. Какие-то перверсии. Он импортирует танго из Парижа, чтобы разводить в стране декаданс, напоказ выставляя собственные душевные бездны, субъективные эксцессы и эксцентричность. Он занимается саморекламой, он много о себе мнит. А тут и соцреализм подоспел. Как основная доктрина. И рвение чиновников, и охранительные тенденции в разгар «холодной войны»: Россия — родина слонов. Объявили бы Россию родиной танго, не промахнулись бы!
Сургуч запрета, наложенный на музыку Строка в конце 40-х гг, продержался более двадцати лет и значительно повредил творческой активности композитора. Не говоря уже об его известности.
В последнем интервью одной из рижских газет композитор сказал:
— В танго, на мой взгляд, есть все, что мы любили, любим и будем любить. Сдержанность, лиричность и благородство романса, изящная интимность и нежность серенады, яркий мелодизм и демократичность песни. Кроме того, танго свойственна особенно яркая ритмическая окраска... Я бесконечно люблю танго... Я знал радости и огорчения. К счастью мы устроены так, что огорчения забываются, а радости остаются с нами навсегда.
