Строк стремился придать танго новое самостоятельное художественное значение, уравнять его в правах с другими «серьезными» жанрами музыкального искусства. В этом, вероятно, состоит главная заслуга, главное достижение композитора. Не всегда требуются симфония или опера, чтобы отобразить утонченную лирику и мечтательность, противоречия дуализма и драматические антитезы, детальную разработку психологического начала, конфликты и разочарования, глубину отчаяния и смирение с обстоятельствами. Небольшая музыкальная пьеса дает возможность «остановить мгновение», запечатлеть оригинальный колорит. Даже при известной простоте и «малоформатности» достигается пластическая образность и большая сила экспрессии.
«Танго — это больше чем танец, это миф, мировоззрение, поэзия и жизнь, эротика и искусство. Достаточно одной музыки, что бы с ее сочной мелодичностью, особенной фразировкой и четкими акцентами выразить целый спектр различных эмоций и чувств и пробудить их у слушателя.
Обычно, если говорят о шедеврах этого жанра, в первую очередь вспоминают мастеров южноамериканского или испанского происхождения, например, Астора Пьяццоллу — часто и по праву провозглашаемого "королем танго". Но и там, где такое едва ли можно было предположить, жил композитор, прозванный "королем танго". Имя этого человека — Оскар Строк, и создавал он не менее потрясающие композиции, чем его коллеги из южных стран. Искрящиеся радостью жизни или глубоко меланхоличные, полные чувственности или мрачных сомнений — таковы танго Строка. Трогательные или завладевающие тобой целиком, они в любом случае оставляют неизгладимое впечатление», — сообщала в 2000 году немецкая газета «Bietigheimer Zeitung», после концерта, в котором прозвучали произведения композитора.
Арне Биркеншток и Хелена Рюгг в своей книге «Tango» дополняют:
«Танго — инструмент для того, чтобы воспеть фрустрацию и безнадежность<....> Разочарование и неуверенность это не только определяющий фон, но и важнейшая тема, фон для лирической темы тоски, которая пронизывает почти все танго».
В этой связи танго можно сопоставить с блюзом Северной Америки. Танго — это латиноамериканский блюз. При этом социальные и экзистенциальные вопросы не тематизируюгся, но переносятся в чисто индивидуальную, личную эмоциональную плоскость. Если перефразировать слова одной песни, когда «кидает» любовь, начинается не только блюз, начинается танго.
И хотя блюз — это тоже крик, блюз поют для заговаривания мира, собственной тоски, для залечивания ран. Сама остинатность блюза способствует этому заговариванию. «Танго играют и поют для того, чтобы открыть раны и сыпать на них соль», — писал Рамон Гомес де ла Серна.
Не следует, впрочем, сводить все к душевному мазохизму, как и упрощать символику этого танца до модной фразы «вертикальное выражение горизонтального желания». Танго гораздо сложнее, чем мы о нем думаем. Во многих современных публикациях о жанре часто повторяется реплика одного поэта: «танго — это грустная мысль, которую можно танцевать». Здесь уже возникают параллели с клезмерской музыкой, для которой применима аналогичная парадигма.
